Почитать, подумать, посмотреть

В гостях у Чапека - садовода

/К 115-летию со дня рождения/

Благодарим за предоставленный материал
Игоря Горина
Олега Малевича

Даже если бы этот человек ничего не писал,
все равно он был бы выдающейся личностью
/Ольга Шайнпфлюгова/

Если бы человек породы садоводов развивался с самого начала по законам естественного отбора, он превратился бы в некое беспозвоночное. В самом деле, для чего ему спина? Кажется, только для того, чтобы время от времени расправлять ее со словами:
- Так и ломит проклятую!

Черт его знает, почему в високосные года именно этому вертлявому, катаральному, лукавому месяцу-коротышке прибавляют один день; уж лучше прибавлять день чудному месяцу маю: пускай будет тридцать два.

В январе садовод главным образом ухаживает за погодой. Погода вообще - дело хитрое: она никогда не бывает такой, как надо. У нее всегда - то перелет, то недолет.

Что касается январской растительности, то самой примечательной ее разновидностью являются так называемые цветы на стеклах.

Или вот, совсем в другом ключе.
Уверяю вас, укротить несколько квадратных сажен земли - огромная победа. Вот она лежит, трудолюбивая, рассыпчатая, влажная/.../ Разве само по себе не прекрасное зрелище - эта темная, воздушная земля?

К вашему сведению, октябрь - первый весенний месяц, месяц подземного зарождения и прорастания, скрытого набухания почек/.../

Голые деревья - не такое уж унылое зрелище: они похожи отчасти на веники или метлы, отчасти на леса для будущей стройки. Но если на таком голом деревце дрожит под ветром последний лист, это - как последнее знамя, развевающееся на поле боя, как флаг, сжимаемый рукой одного из убитых. Мы пали, но не сдались. Наши цвета еще реют в воздухе.

Подобных примеров масса. Не только "Год садовода", но и многие другие произведения Чапека (рассказы "Похищенный кактус", "Голубая хризантема", очерк "Сенокос") свидетельствуют, что этот человек не только обладал профессиональными ботаническими познаниями, но и относился к садоводству как подлинный поэт и художник. Тем более было бы интересно заглянуть в его сад, узнать каким он был при жизни хозяина, и что сталось с ним теперь.

К сожалению, эта мысль слишком поздно пришла нам в голову - вот если бы лет на 15 пораньше, когда жив еще был старый садовник Чапека Вацлав Мотл... Впрочем, тогда мы трое еще не были знакомы. А это немаловажное обстоятельство. Дело в том, что старший из нас, человек хорошо известный и почитаемый в Чехии, никогда не занимался садоводством.
Другой, чуть моложе, - садовод со стажем, но никогда не был в Чехии и не знает ее языка. Ну а третий в ту пору еще ходил в школу и не владел секретами столь необходимого для наших целей компьютерного дизайна.

Теперь же все, чем мы располагаем, это несколько старых любительских слайдов, два-три десятка фотографий из непереведенных у нас чешских книг и журналов, да отрывочные свидетельства современников. Не густо, но кое-какую информацию извлечь из всего этого нам все же удалось, и этой информацией мы собираемся с вами поделиться.

Начнем с того, что информации, при ближайшем рассмотрении, оказалось все же не так уж и мало. Во-первых, помимо названных работ Чапека им написано еще несколько небольших очерков и эссе ("Осень, или посадка", "Легенда о человеке - садовнике" и другие), предисловие к книге известного садовода Ф.Ирасека, рецензия на книгу немецкого ландшафтного архитектора Х.Коха. Сохранилась переписка Чапека с друзьями, садоводами и цветочными фирмами. Во-вторых, в Чехии опубликовано изрядно книг и статей о самом Чапеке, где кое-что сказано и о его садоводческих увлечениях. К сожалению, у нас почти ничего этого не издавалось, кроме далеко не полных материалов, вошедших в сборник "Карел Чапек в воспоминаниях современников" (Москва, "Художественная литература", 1999; составитель и автор примечаний О.М.Малевич). Тем интереснее, мы полагаем, будет нашим читателям узнать о любимом писателе что-то существенно новое.

А началось все с того, что в апреле 1925 г. Карел Чапек вместе со своим старшим братом Йозефом, тоже известным литератором, но также и крупным художником, приобрели в окраинном районе Праги Краловске Винограды двухэтажный дом площадью 160 кв. метров (по 80 на каждого) и участок земли, около 15 соток. Впоследствии этот дом стал одним из центров культурной жизни столицы: на протяжении ряда лет там собирались по пятницам многие видные представители чешской науки, искусства и... политики: завсегдатаем чапековских "пятниц" был основатель и президент Чехословакии, выдающийся философ Томаш Гаррик Масарик.

Вместе с Карелом в новом доме поселился и его отец, доктор Антонин Чапек, который сразу же занялся земледелием, точнее - огородничеством. Далекому от подобных пристрастий 35-летнему Карелу это занятие пришлось не по душе, особенно когда он обнаружил, что "купленный ананас обходится дешевле, чем собственноручно выращенная цветная капуста, а савойскую капусту, даже ту, что останется после нашествия гусениц, не съесть и за неделю" /Франтишек Лангер, чешский писатель и драматург/. Но в 1929 г. отец умер, и вот тут-то все по-настоящему и началось.

Видимо, к тому времени Карел уже успел заразиться той самой, содержащейся в земле, "инфекцией", вследствие которой нормальный человек становится "отчаянным садоводом" (именно таким образом по его версии и получается садовод). Первым делом он ликвидировал все плодово-ягодные посадки отца и занялся изучением выписанных, в основном из Англии и Германии, ботанических книг. Затем пригласил профессионального садового архитектора Кулишана. Однако кирпичные сооружения последнего Чапеку не понравились, и он принялся все переделывать на свой лад. Заказал строительной фирме по собственному проекту бассейн и два грузовика разнокалиберных камней; собственноручно, вместе с уже появившимся у него Мотлом, соорудил ограду вокруг бассейна и вымостил дорожки. После чего приступил к главному - сооружению альпийской горки, дело в ту пору в Чехии новое.

Человек, устраивая горку, чувствует себя циклопом, громоздящим, так сказать, со стихийной силой глыбу на глыбу, создающим вершины и долины, переносящим с места на место горы и утверждающим утесы.
Слово Лангеру:
"Его горка ни в коем случае не должна была походить на обыкновенную, рекомендованную всеми практическими руководствами, - ей надлежало стать горкой невиданной, великолепной и романтической. Чапек выложил ее всевозможнейшими красивыми камнями и великолепными друзами кристаллов/.../ Очевидно, он представлял себе альпийскую горку как изумительное соединение минеральных цветов с живыми. Не знаю, что стало со всеми этими аметистами и халцедонами, колчеданом и яшмой, но на другой год он уже - согласно проверенным практикой научным предписаниям - устроил горку из самых обыкновенных почтенных каменных глыб. С такими же трудностями осваивал он на первых порах и различные уголки своего сада/.../"

Ну, а мы - в дополнение к сказанному - не знаем, что стало с торсом барочной статуи, водруженном на самом высоком месте.

Попутно с работами в саду Чапек кое-что перепланировал и в своей половине дома. В частности, комната, в которой жил отец, была превращена в зимнюю оранжерею с паровым отоплением; часть растений содержалась там постоянно, часть только в холодное время.

Но Краловске Винограды были не единственным местом подобной деятельности Чапека. Позднее, в 1935 г., когда он смог, наконец (до этого врачи запрещали ему ввиду опасной болезни позвоночника), жениться на актрисе и писательнице Ольге Шайнпфлюговой, они получили в качестве свадебного подарка от Вацлава Палевца, бывшего управляющего владениями герцога Колоредо-Мансфельда, обширный (несколько гектаров) парковый участок земли в местечке Стржь, менее чем в часе езды к югу от Праги. У Чапека, вспоминает в своем "Чешском романе" Шайнпфлюгова, "глаза разбегались, стараясь охватить этот великий дар - землю, землю, полученную им для того, чтобы сделать ее красивей и лучше/.../ Любую мелочь он видел с точки зрения слаженного целого/.../"

Для Чехословакии это было неспокойное время, менее четырех лет оставалось до гитлеровского вторжения. После знаменитого путешествия с женой по северным странам Чапек беспрестанно писал, много сил и времени отдавал антифашистской деятельности. С тем большим рвением он стремлся использовать каждую свободную минуту для обустройства загородного дома и парка. Из воспоминаний Шайнпфлюговой: "Он нанял рабочих/.../ сам помогал им. Начертил множество проектов и планов, решил укрепить берега ручья/.../ гнул спину до изнурения. /.../ Натянув резиновые сапоги, он трудился рядом с рабочими, доставал со дна потока плодородный ил/.../". "Подарить природе немного уюта, сделанного своими руками, обливаясь потом от собственного усердия и неловкости, - это/.../ превосходное и поэтическое ощущение", - сказал как-то жене Карел Чапек.

Работы продвигались успешно, но тут, и без того зловещим летом 1938 г., словно предвестник рокового для Чехословакии Мюнхенского сговора, разразилась невиданной силы гроза и помимо прочих причиненных ей бед сломала стоявшую "на карауле у старого дома" гигантскую иву.

"Чапек быстро принял решение:
- Ива останется здесь во всей своей поверженной красе; то, чем она связана с жизнью, - всего лишь клочок кожи, тонкий волосок, но благодаря ему это дерево, воплощение трагической обреченности, еще сможет послужить нашему саду. /.../

Даже это печальное происшествие послужило для Чапека уроком, как надо защищаться против разрушительных сил. Возле быстро бегущего потока, косо наклонившись от берега к берегу, стоял самый прекрасный во всей Стржи экземпляр ивы/.../ Корни этой гигантской ивы, уходившие в

ненадежный зыбкий берег дикого потока, постепенно все больше погружались в воду. В тот же день Чапек вызвал деревенского каменщика с помощниками, они навозили камней, земли и все это залили цементом. Два дня работали с утра до ночи. Чапек помогал им/.../ Только после того, как готовая рухнуть в поток краса была спасена, настало время вернуться к поверженной охранительнице дома.

- Видишь, - Чапек обратился к ней, как к живому другу, - возможно, своим падением ты спасла остальных, мы поспешили к ним на помощь/.../ Всегда приходится дорого платить за то, что любишь. /.../"

Эти воспоминания жены лишний раз свидетельствуют о том, как трепетно, с какой любовью относился Чапек к природе. В рецензии на книгу немецкого архитектора Коха он написал, что для него, Чапека, "каждое растение индивидуальность, а не кирпичик, у них есть свои имена, как и у людей". О том же сказано и в "Годе садовода": "... цветок без названия/.../ просто лишен истинной, полноценной реальности. /.../ Скажем, выросла у вас на клумбе крапива; вы взяли и прикрепили табличку с надписью "Urtica dioica" и невольно стали относиться к ней с уважением: даже землю ей рыхлите и удобряете чилийской селитрой".

А вот несколько забавных свидетельств той же Шайнпфлюговой.
Чапек "всегда был чистенький, словно только что вымытый, но из сада приносил на подошвах комья земли, пока пристыженный/.../ вздохами женщин не согласился после своих садовнических занятий переобуваться у порога дома в шлепанцы. Мы купили ему сразу две пары/.../ одни даже красные, чтобы они бросались ему в глаза/.../ Он был полон добрых намерений, но рассеянность часто оказывалась сильнее их; с тех пор его нередко можно было видеть стоящим посреди расползшейся вязкой трясины мягкого газона в домашних туфлях, заляпанных грязью, меж тем как его уродливые садовничьи ботинки сторожили вход в дом/.../"

Однако, хватит ходить вокруг да около, пора, наконец, рассказать, что же сажал и выращивал автор "Года садовода" в своем саду. Давайте туда и отправимся. Кажется, нам повезло: рядом с домом стоит машина, а подле нее человек, видимо пан Мотл (по совместительству он работал еще и шофером).
- Вам кого?
- Мы бы хотели повидать пана Карела Чапека.
- Эй, дружище, пан Чапек дома? - кричит пан Мотл кому-то в саду.
Тут мы замечаем возвышающийся среди многолетников чей-то зад, принадлежащий человеку в изрядно потертых и перепачканных землей вельветовых штанах, судя по всему - еще какой-то садовник.
- Нету, дружище, - отвечает тот, не оборачиваясь.

Какая жалость, уходим ни с чем. И только удалившись вспоминаем, о чем писала Шайнпфлюгова: "Его садовничьи брюки скорее подошли бы огородному пугалу; он в буквальном смысле слова любил контакт с землей". В таком виде незнакомые с ним посетители обычно принимали его за садовника, вот и мы попались на ту же удочку! Ну да ничего, придем в другой раз.

Первое, что бросается в глаза, это "зеленые потоки густого дикого винограда, щедро вьющегося по стене дома. Они спустились по лесенке, сложенной из больших камней, к крошечному бассейну" с кувшинками и золотыми рыбками, обрамленному ирисами, - все, как писали Шайнпфлюгова и сестра Карела Гелена.

А вот и знаменитая горка, украшенная эдельвейсом, аубриецией, камнеломкой, молодилом, кроме того мхами, гвоздиками, колокольчиками, и зверобоем, и оранжево-красной ястребинкой, горечавкой и альпийской астрой... словом, всем тем (слово Чапеку), "что эта суровая земля создала в минуту разнеженности (длившуюся всего каких-нибудь несколько сот тысяч лет)".

Трудно сказать, в какой степени можно доверять "Году садовода", говоря о том, что в действительности росло в саду Чапека: возможно, он был не прочь щегольнуть своими обширными познаниями в части ботанических названий. Поэтому мы будем говорить только о том, что нам достоверно известно, что упоминается в воспоминаниях родных и близких, заведомо понимая, что список будет неполный.

Совершенно очевидно, что в саду для Чапека не было нелюбимых растений, за исключением, разве что, злостных сорняков: одуванчиков, пырея, клевера, пастушьей сумки (счастливый человек: видимо, ему не пришлось иметь дело с хвощем и снытью!), причем в лесу он их, наверное, тоже приветствовал.

Вот мы снова натыкаемся на него в саду в сентябре (его штаны вторично нас не обманут!) с какими-то саженцами в руках; вид чрезвычайно озабоченный, что-то бормочет себе под нос. Попробуем подслушать.

"Погоди-ка, что это за хилый прутик? Ага, это Prunus sachalinensis (сахалинская черешня); надо найти для нее побольше места, ибо этот прутик превратится со временем в 30-метровый куст... А эта хрупкая метелочка? О, это черешня Хисакуры, которая когда-нибудь разрастется так, что чуть ли не будет плыть по небу розовым облаком своих цветков. А вот еще прутик - это уже черемуха из сада моего детства, могучая, как церковный купол". (Из непреведенного эссе "Осень, или посадки".)

Мы знаем, что Чапек выписывал из Голландии тюльпаны и нарциссы. В письме сотруднику чешского посольства в Гааге он интересуется, нельзя ли по дипломатическим каналам срочно прислать ему луковицы, одновременно высказывая беспокойство, можно ли посадить их в начале декабря, а не в течение ноября, как предписано. В итоге, видимо, не получив желаемое вовремя, в следующем письме сообщает, что уже посадил цикламены. (Ну, что-что, а тюльпаны и нарциссы у него, разумеется, были.)

Среди травянистых многолетников, помимо вышеупомянутых горочных, у него росли ирисы, флоксы, таволга, гайлардия, аквилегии, дельфиниумы, лихнис, примулы, райграс, овсяница и наверняка еще десятки других сортов и видов. Можно не сомневаться, что были среди них и столь любимые Чапеком хризантемы и осенние астры, и маки, и лилии... проще, наверное, было бы назвать то, чего у него в саду не было.

Представителями декоративных кустарников были розы и рододендроны, карлина бесстебельная, ракитник Кью, барбарисы, кизильники, айва и магония, уже упомянутые черешни и черемуха; об остальном мы можем только догадываться.

Обширное место в саду занимали (как хорошо видно на цветной фотографии) разнообразные хвойные - туи, сосны и можжевельники. Вдоль забора были высажены березы - ровно 25 штук; их в заранее подготовленные ямы сажали участники чапековских "пятниц". Известно, что к 1990 г. большинство берез из-за загрязнения воздуха (вблизи дома братьев Чапек сейчас проходит большая автомагистраль) погибло, но на их месте были посажены новые.

А что это мы видим под деревьями, и на газоне, и среди камней... э, да тут чуть ли не все представители цветущей чешской флоры! - колокольчики (особенно он любил персиколистный), сциллы, зверобой, лапчатка, дрема, первоцветы, печеночница, ястребинка... всего не перечислить... А вот и подлинное сокровище: "анемон татранский, или Pulsatilla slavica, можно сказать в какой-то мере наш отечественный раритет/.../ самое волшебное из всех волшебств с двумя-тремя десятками цветков, огромных, шелковисто-фиолетовых, с золотыми тычинками", - так написал уже после смерти Карела его брат Йозеф. - "И вот теперь, милый Карел, я должен тебе доложить/.../ как ни грустно, именно твой любимый анемон, твоя гордость/.../ вместе с тобой исчез с лица земли. В нынешнем году он у тебя уже не цветет, но мы посадили тебе новый анемон".

В 1932 г. Чапек написал статью "Вымирающие цветы", речь шла именно о тех, что растут в диком виде в природе. В замечательном, изданном и у нас, очерке "Сенокос" он высмеивает стихотворцев, которые "иногда плетут венки из незабудок, воспевают розы и украшают свои вирши лилиями либо повиликой", позволяя себе при этом вопиющую несправедливость к природе, "замалчивая ее великие и прекрасные заслуги". В числе этих заслуг он называет, очень образно и поэтично их описывая, калужницу и купальницу, лютик, камнеломку и веронику - и многие другие, даже малоприметные в лесу, растения. Да, определенно "он любил природу, и она отвечала ему взаимностью", - написал о Чапеке чешский писатель Карел Полачек. - "Да и сам Чапек тоже напоминал мне растение. Я все брожу между клумбами и разыскиваю на них цветок по имени "Карел Чапек". Ныне такой цветок, пан Полачек, есть - один из сортов камнеломки. И хочется думать, что не единственный.

В "Годе садовода" Чапек весьма остроумно описывает, как "любитель-садовод покидает свой сад чудес и уезжает в отпуск./.../ И уезжает только после того, как найдет приятеля или родственника, которому на время можно доверить свое сокровище". А затем этот ближний, приятель или родственник, начинает каждодневно получать ящики с растениями, выкопанными садоводом в лесу. И жизнь ближнего превращается в сущий кошмар.

Так ведь так оно и было в действительности! Если кому-либо из братьев Чапек доводилось на время уезжать из Праги, он непременно присылал оставшемуся посылки с лесными растениями, а тот, бедняга, как правило, не знал, что с ними делать.

Однако, мы еще не побывали в оранжерее. Бог знает, как ему удалось собрать в небольшом помещении столь обширную коллекцию. Чего здесь только нет! - пальмы и камелии, азалии и брамелии, лавр, традесканции, фикусы, какие-то южные папоротники... И уникальный кровоцвет, Haemanthus Konigalbert, единственный экземпляр во всей Праге. И, конечно же, столь любимые им кактусы. Любимые - "хотя бы потому, что они таинственны". При том сам же предупреждает:
Вы можете любить их, но не прикасайтесь к ним бесцеремонно, не целуйте их и не прижимайте к груди: они не терпят фамильярности и какого бы то ни было панибратства. Они тверды как камень, вооружены до зубов, полны решимости не даваться в руки: проходи, бледнолицый, а то буду стрелять!

На этом, пожалуй, наш визит к Чапеку - садоводу придется закончить. Можем лишь утверждать, что сад существует. Дом в Краловске Виноградах никуда не делся, улица, на которой он стоит, носит теперь название улицы братьев Чапек, в доме проживают потомки их семей и, надо думать, как-то о посадках заботятся. Не исключено, что летом О. Малевичу удастся там побывать, и тогда мы непременно сообщим вам, что же он узнал и увидел.

Но закончить хочется не этим. После смерти Карела Чапека Юлиус Фучик, тот самый, кто трагически погиб (как и Йозеф) в фашистских застенках и написал изданный у нас "Репортаж с петлей на шее", сетовал, что Карел Чапек очень много таланта "растратил на литературные мелочи, которые его не переживут!" Пережили! Именно потому, что Чапек (слово Шайнпфлюговой) "был олицетворением всех положительных человеческих качеств и с их помощью воевал против пороков человечества". Воевал, а не просто развлекался, не наслаждался жизнью. И его сад и все, что с ним связано, были его не последним оружием.

Сад у вашего дома - такое же проявление вашей культуры, как /.../ ваша библиотека. Сразу видно, каковы ваши представления о красоте, порядке и гармонии. /.../ По вашему саду можно узнать, умеете ли вы думать и пытаетесь ли разгадать тайны мастерской природы/.../ Умело разбить даже самый маленький сад это значит сделать шаг на пути познания порядка, которому подчиняется человеческое творчество. (Карел Чапек, из предисловия к книге Ф.Ирасека "Хотите ли вы иметь красивый маленький сад", 1932)

Необходимое послесловие

О.Малевичу посчастливилось быть лично знакомым с женой Карела Чапека Ольгой и с ее братом Карелом Шайнпфлюгом, унаследовавшим дом Чапека в 70-80-ых годах. Сейчас наследницей является родственница Шайнпфлюговых Соня, рассказавшая нашему коллеге немало интересных вещей.

В настоящее время власти Праги предпринимают действенные меры, чтобы восстановить сад Карела Чапека в том виде, в котором он был им задуман и существовал в последние годы его жизни. Эта большая работа поручена специалистам из знаменитого парка в Пругоницах, и непосредственно занимаются ей два опытных садовника - профессионала. Были тщательно изучены чертежи и переписка Чапека, в частности сделанные им в разные годы ботанические заказы. Реконструкция еще не завершена, но уже в основном восстановлена альпийская горка, приведены в порядок газон и дорожки. Сохранились две весьма любопытных достопримечательности: каменная фигура, установленная у входа в дом в качестве своего рода абстрактной скульптуры, и кусок окаменевшего дерева, извлеченного из шахты в Малых Святоневицах и подаренного Чапеку шахтерами. Многие из ранее посаженных растений, естественно, пропали и сейчас восстанавливаются, а кое-что, напротив, разрослось. В частности, морщинолистная калина, высаженная под деревьями, образовала смыкающуюся верхушками аллею, обрамляющую столик для гостей, за которым сиживали участники знаменитых чапековских "пятниц". Из 25 посаженных гостями вдоль забора берез уцелела только одна, но зато прекрасно сохранилось большинство столь любимых Чапеком хвойных, они хорошо видны на снимках. А вот высаженные в 70 г.г. можжевельники, равно как и некоторые другие непредусмотренные Чапеком посадки приходится как раз убирать. Словом, сад Карела Чапека возрождается, с чем мы и поздравляем всех истинных поклонников этого гения.

В Стржи реконструирован дом, превращенный в музей. На первом этаже сделан кинозал и представлена часть экспозиции. На втором этаже - кабинет Карела Чапека и продолжение экспозиции. Третий этаж, мансарда, где размещены комнаты Ольги Шайнпфлюговой и для гостей. Перед домом высажены кое-какие растения, которых, скорей всего, при Чапеке не было. А вот и самая, быть может, радостная весть: наклоненная ива, спасению которой Чапек отдал столько сил, жива! В этом вы можете убедиться, взглянув на сделанный О.Малевичем снимок. Сохранила ли она память о своем спасителе? Хочется верить, что да. И не только она - все, что живет во взращенном им саду, этом замечательном памятнике великому поэту и человеку.

Текст и фото: Игорь Горин
12.2005

К списку